С.Ф. Коваль, В.П. Шаманин  "Растение в опыте"

 

Жизни человека едва хватает, чтобы совершить все ошибки, а повторять их уже непозволительная роскошь.

Житейская мудрость

Наука развивается неравномерно. В ней всегда есть узкие зоны роста, бурное развитие которых приводит нас в новые области знания. Французский историк Решар Блок говорил, что хорошие дороги, привлекая к себе путников, создают пустоту на окружающих территориях. Точно так же преувеличенный интерес к зоне роста грозит умертвить самое лучшее в науке - ее душу, потому что подлинный прогресс знания вовсе не ограничен этой зоной роста.

В первой половине 20-го века слабая приборная вооруженность заставляла исследователя тщательно продумывать предстоящую работу. Тимирязев, Холодный, Сабинин, Прянишников, Сукачев и другие классики биологии добивались потрясающих результатов при использовании в экспериментах самых примитивных приборов и оборудования. Кроме того, они смолоду были приучены вникать в природу объектов, с которыми работали. Публикации классиков не были простым изложением результатов конкретных опытов. В них (не всегда явно) присутствовал анализ научной картины мира. По этой причине чтение их работ до сих пор доставляет нам эстетическое наслаждение.

Сосредоточение интересов современной биологии в молекулярной области привело к оттоку талантливой молодежи из классических биологических наук, которые требовали от исследователя концептуального мышления и большой изобретательности. Мощное приборное вооружение сделало биологию иной. Исследователь при этом во многом выиграл, но и кое в чем проиграл, поскольку ни один прибор еще не заменил умения думать.

К сожалению, в сферу забвения слишком часто попадает системная организация живых организмов, знания о которой слабо формализованы и потому выглядят удивительно несовременными на фоне успехов молекулярной биологии. Отсюда и происходят многие досадные ошибки в научной работе (как в области постановки эксперимента, так и в истолковании его результатов).

Положение мог бы исправить критический анализ опубликованных работ. Но в естествознании (в отличие от литературы и искусства) критика

не получила должного развития. Авторам известны только критические работы А.А. Любищева и А. Кларка, которые, конечно, не способны заполнить вакуум, царящий в этой области.

Биология была и остается наиболее сложной областью естествознания. Редукционизм как метод сводящий закономерности высших уровней организации к явлениям низших уровней, безусловно, привел к решению ряда биологических проблем. Но во многом такой подход давал эффект, описанный Гете: «Сперва живое убивали, потом на части разрезали, но прежних связей не найти».

Методическая литература в биологии огромна. Но в ней полностью отсутствуют методологические работы, рассматривающие вопросы корректности постановки опытов и истолкования их результатов. По крайней мере, нам ни одна такая публикация на глаза не попалась. Все мы интуитивно чувствуем, что эксперимент, подобно жерновам, способен перемолоть практически все, что мы в него вносим. Но вопрос о том, что же означают его результаты, слишком часто решается нами предвзято. И здесь между исследователем и объектом наблюдения легко может возникнуть «игра в испорченный телефон».

Все это побудило авторов написать данную книгу, в которой они попытались осмыслить свой опыт в постановке сельскохозяйственных, физиологических и генетических экспериментов. Авторы сознают ограниченность своих знаний в обширном круге затронутых в книге вопросов и обреченносгь первой попытки монографического описания на неполноту. Но проблему необходимо было поставить. И если им удалось привлечь внимание читателей к вопросам корректности постановки и истолкования биологического опыта, то они выполнили свою задачу.